Первый хлеб и мацун: остались только воспоминания

Во время блокады Рузан был 21 год, она из села Нахиджеваник, училась и работала в Степанакерте. Во время блокады родители находились в деревне, их встречи были редкими из-за нехватки топлива, а в последние месяцы блокады и вовсе стали невозможными.

Рузан рассказывает, что хоть она и родилась и выросла в деревне, но была далека от хозяйственных дел. «Я  занималась в основном культурно-просветительской жизнью села. И вообще, в последние годы, когда здоровье моей мамы ухудшилось, мы уже покупали хлеб, а не пекли, как полагается».

Во время блокады отцу Рузан через знакомых удалось в августе доставить для Рузан, ее брата и беременной снохи в Степанакерте муку.

«Это была последняя мука, которую прислал отец, из чистой пшеницы, мука, молотая его собственными руками. Моя сноха в то время была беременна, еды почти не было».

Блокада, нехватка хлеба и молочных продуктов заставили Рузан засучить рукава и приступить к работе: печь хлеб и готовить мацун.

«На самом деле я понятия не имела, что это делаетс, настолько, что сфотографировала и храню до сих пор. Вообще-то этим всегда занималась сноха, но в сентябре ее уже положили в больницу — у меня должна была родиться племянница, и мне нужно было что-то готовить и отправлять ей еду. Вот так я испекла хлеб и приготовила мацун. За хлеб я не волновалась, была уверена, что получится, но вот за мацун сильно переживала, чтобы не испортить молоко, которого не хватало. Каждые полчаса смотрела на отверстие и чуть не плакала: «Не дай Бог, испорчу».

В сентябре Рузан в последний раз испекла хлеб из пшеницы и изготовила мацун из молока, привезенного из родного села, и теперь единственным воспоминанием осталась фотография в телефоне.

Кристина Алавердян