Ombudsman of Culture of the Armenian Highlands

Овик Аванесов, омбудсмен по культурному наследию Армянского нагорья, пишет:

Систематическое уничтожение Азербайджаном на государственном уровне армянских поселений и жилых кварталов в Арцахе свидетельствует не только о беспрецедентных масштабах культурного геноцида, но и о политике откровенной этнической чистки. Главной целью этой преступной практики является полное стирание армянской идентичности, истории и присутствия во временно оккупированном Арцахе по прямому указанию высшего государственного руководства.

Объектами этой преступной политики стали также села Аракел и Аканахпюр Гадрутского района, где разрушение армянских поселений и стирание исторической памяти стало очередным проявлением скоординированных действий Азербайджана.

Община Аракел Гадрутского района оккупированной Республики Арцах до оккупации включала также села Сараландж, Дзорагюх и Караглух. В результате террористической операции «Кольцо» в 1991 году село Аракел было деарменизировано, полностью разграблено и сожжено дотла азербайджанцами. Оно было освобождено в августе 1993 года.

Церковь Святой Девы Марии Аракела также подверглась вандализму: азербайджанцы открыли по ней огонь из танков. Купол, квартал и южное хранилище были полностью разрушены.

12 января 2021 года пресс-секретарь МИД РА Анна Нагдалян опубликовала в Twitter видео, на котором отчетливо видно, как вооруженные азербайджанские солдаты с помощью спецмашины уничтожают хачкар в селе Аракел Гадрутского района, оккупированного Азербайджаном, а один из солдат наблюдает за процессом опрокидывания хачкара.

Анализ спутниковых снимков от 31 августа 2023 года показывает, что в общине Аракел и входящем в ее состав Дзорагюхе разрушено около 90 процентов жилых построек. Этот факт подчеркивает масштабность и скоординированность разрушений в регионе.

Примечательно, что на картах местности в мечети указан жилой дом, который, по информации, предоставленной нам Норайром Саркисяном, принадлежит жительнице села Аракел Марине Гаспарян. Аналогичные ложные данные зафиксированы и в Дзорагюхе, где за мечеть выдается общественное здание. Подобные искажения являются не только документальными ошибками, но и могут способствовать распространению ложной информации об историко-культурном наследии и поселениях.

Подобные случаи зафиксированы в десятках населенных пунктов, что говорит о систематическом и преднамеренном искажении картографических данных. Это обстоятельство вызывает беспокойство не только с точки зрения материального уничтожения, но и искажения исторических фактов в информационном пространстве, подчеркивая необходимость сохранения исторической достоверности и защиты армянского культурного наследия.

7 марта Арарат Петосян опубликовал на Telegram-канале https://t.me/ararathau очередной спутниковый снимок, изучение которого показало, что село Акнахпюр Гадрутского района практически полностью разрушено.

Напомним, что жертвами политики разрушения стали героический Карин так Шушинского района, села Мохренес, Мариамадзор, Цамдзор, Тагут-Тагот Гадрутского района, а также многочисленные жилые кварталы в Степанакерте и других населенных пунктах Арцаха. Этот список регулярно пополняется.

«Часы шли, а от мужа не было вестей. Все уже готовились покинуть Арцах, а я не знала, что сказать детям, которые ждали своего отца», — вспоминает 28-летняя Асмик Барсегян, у которой после 19 сентября несколько дней не было известий о муже Микаэле.

Асмик родом из села Айгестан Аскеранского района, она учитель армянского языка и литературы. Даже произведения, которые она читала и преподавала, не содержали тех чувств и эмоций, которые она испытала за те 4 дня, когда у нее не было известий от мужа.

«Я очень хорошо знаю, что значит быть женой военного, иметь военную семью. Мой отец отставной офицер. Мы не видели его дома и как-то избегали его, потому что он приходил домой поздно и уходил очень рано», — рассказывает Асмик, отмечая, что только после того, как отец вышел на пенсию, они сблизились с ним.

«Мама всегда говорила: «Я бы не хотела, чтобы ваши мужья были военными». Но для меня военный — это истинный образ армянского мужчины: достойный, сдержанный и уравновешенный», — говорит Асмик, добавляя, что когда впервые встретила своего мужа, ее в первую очередь привлекло его военное прошлое. Микаэл был кадетом колледжа Иванян.

Затем глажка военной формы превратилась в миссию, выполняемую с любовью, и она с гордостью отправляла мужа на службу. «В 2019 году мой муж уволился из армии и перешел на другую работу. Я хорошо помню, потому что он пошел писать заявление в день рождения нашего сына», — рассказывает Асмик.

О возвращении в Арцах после 44-дневной войны они даже не думали; это было решение, которое не подлежало обсуждению. Асмик — мать двоих детей. Было трудно в месяцы блокады, но поскольку у них была своя земля, они сеяли все, что могли, чтобы смягчить хаос блокады.

«Когда началась блокада, моему младшему сыну было уже 6 месяцев, и пора было его подкармливать, но ничего не было. Но самым сложным было отсутствие подгузников. Мы вернулись к опыту 90-х годов, когда вместо обычных подгузников использовались просто тряпки», — вспоминает Асмик.

«Но я представитель 20 века, — думала я про себя, пытаясь преодолеть трудности и наслаждаться каждым днем, проведенным в Арцахе», — говорит она. И хотя многие были готовы преодолеть трудности, лишь бы жить на своей земле, 19 сентября принесло новую череду боли и потерь.

Муж вернулся к военной службе и был направлен на позиции. «Я не знала, что делать, без толку бегала с детьми на руках. У нас не было убежища. Я побежала к дому матери, где был подвал. Через несколько дней, 24 сентября, началась паника, что уже турки входят в деревни, и уже нужно уезжать. Некоторые семьи уже были в  аэропорту, где была российская военная база», ​​— говорит Асмик.

Деревня пустела, а от мужа не было никаких вестей. Связи с местонахождением Микаэля не было, также было неясно, жив он или нет.

«Пришли и сказали, что нужно уезжать. Я была в растерянности: как уезжать, а мой муж… труднее всего было, когда мой сын Ваагн подошел ко мне и сказал, что хочет, чтобы папа приехал, что он не хочет расти без него…», — говорит Асмик, добавляя, что в те дни она не знала, о ком она больше переживать: о муже, о сыне или о свекрови, которая уже потеряла своего другого сына в 44-дневной войне.

Микаэлу с большим трудом удалось избежать смерти — и во время 4-дневной, и 44-дневной войны. «Я не знала, что делать: собираться или ждать? Что, если мы уедем, а Микаэл вернется и увидит, что мы его не подождали, а что, если его привезут…», — вспоминает Асмик хаотичные мысли жены военного.

Каким-то образом им удалось установить контакт, и Микаэл добрался до дома. Деревня почти опустела. Они ехали три дня, не зная, куда, зачем и будет ли у них когда-нибудь возможность вернуться.

«Еды не было, я не знала, что дать детям. У нас было немного картошки, несколько кусков хлеба и тушенка, как выяснилось позже, просроченная», — вспоминает Асмик.

Теперь она больше не жена военного, ее муж работает в нескольких местах, чтобы содержать семью, и они живут в Ереване. Асмик не работает по своей профессии, но освоила новую. Проблема в том, что у них нет возможности отдать младшего в частный детский сад, а очереди в государственные сады настолько длинные, что они не знают, дойдет ли до них очередь, прежде чем он пойдет в школу.

Она постоянно думает о доме, постоянно разглядывает фотографии, где они были счастливы, дома, на родной земле, где она с заботой и гордостью гладила камуфляжную одежду своего мужа-военного.

Мариам Саргсян