Женщину из Арцаха депортировали из Франции, разделив с несовершеннолетними дочерьми

«Я в ужасном состоянии, просто ужасном. Пришлось принять таблетки, чтобы говорить. Ночью ко мне в комнату ворвалась полиция и надела наручники. Депортация – какое ужасное слово! Представьте себе, ночью, на глазах у детей. Связали мне ноги, отправили в Звартноц, бросили и пошли по своим делам. Мать семейства, мать двоих детей, которая оставила детей в слезах… Они пришли и забрали меня.

Предыстория

Нуне – одна из первых арцахских переселенцев. Сначала из Шаумяна. Жила в Шуши, потом, как она говорит, была война 2020 года, а затем и 2023 год. Эмигрировала во Францию, в Марсель, затем «сдалась» и попросила убежища в юго-восточном городе Гап.

Когда полицейский, сопровождавший меня в Марсель, отобрал у меня телефон, у меня было предчувствие: «Это плохо кончится», – рассказывает Нуне по WhatsApp.

Я расстелила целлофан на земле, накинула на плечи куртку и так провела ночь. У меня с собой была французская сим-карта, но звонить было некому. Подруга сжалилась надо мной, отвезла к себе, отмыла, накормила, но я не могу здесь долго оставаться, у неё тоже дети. Я говорю из ванной, чтобы не разбудить её детей.

Я сказала, что у меня нет денег на гостиницу или какое-либо другое жильё. Я просила телефон в аэропорту, но все отказывали. В голове пронеслись 2,5 года, прожитые во Франции. Это было очень тяжело. Даже депортация из Шаумяна в 1992 году казалась проще.

Я оказалась в доме подруги из гостиничного номера во Франции и не знаю, куда идти дальше. Я не хочу обременять своими проблемами никого из наших карабахцев, потому что знаю, что им тоже очень тяжело.

Это, наверное, моя личная боль, которую я должна озвучить через СМИ. Наши армяне тоже стали равнодушными. В Звартноце все проходили мимо равнодушно, никакой реакции, это равнодушие нас погубит. Француза можно понять, он иностранец, он не чувствует нашей боли, но разве наши армяне такие же? Не знаю, может быть, из-за моего карабахского акцента, а может быть, они видели мою беспомощность и сторонились меня. Они говорили: селитесь в гостиницу, но я сказала, что у меня нет денег…

Франция

Жизнь во Франции – это совсем другая история. Сначала нас просто оставили на улице, пока не отвезли в приют. Было очень тяжело.

Я просто хочу, чтобы мой голос был услышан. Сейчас моё психологическое состояние ужасное. Просто ужасное. Мне не хватает исцеляющих слов, Я сама раньше писала стихи, прозу, я учитель и верю в силу слов.

Два года и пять месяцев – ровно столько я там прожила. Плюс несколько дней. Мы уехали 24 апреля 2023 года. Геташен, Эркедж, Манашид… Моя неземная, несравненная страна. Я вижу всё это, когда закрываю глаза. Я всегда с гордостью произносила эти названия. Всегда говорила, что живу в Шуши, но я из Шаумяна. Такова жизнь армянина, не правда ли, все вокруг — незаконченные истории.

Мы уже начали интегрироваться, дети пошли в школу, все хвалили моих детей, говорили о них добрые слова. Мы сдались в Марселе, откуда нас направили в Гап. Это прекрасный город, я старалась находить схожесть с Шуши, Шаумяном, жить воспоминаниями. Но не выложила ни одной фотографии из Франции в интернет- мой народ в тоске по Арцаху.

И вот так вчера полиция вторглась в мою комнату, это было ужасно, надели на меня наручники, связали ноги, у них было оружие, бронежилеты, они угрожали заставить меня надеть шлем, показали мне его. Он был похож на мотоциклетный шлем, только толще. Они сказали, что эти отверстия для глаз, а эти для дыхания. Они сказали, что он испускает какое-то излучение, вызывающее головные боли, так что ты не можешь говорить. Задавать вопросы будешь на родине. Ещё одно слово, и ты наденешь этот шлем, сказали они.

Ранее нам выдали документ на выезд из страны, но подали апелляцию, мы наняли адвоката, думали, он работает, а оказалось, что нет. В общем, решение было принято без нас, состоялся суд, и было отправлено письмо об отказе. Наше прошение о предоставлении убежища отклонили. Сказали, что вы должны покинуть страну. Я не лишала себя материнских прав, ничего подобного себе не позволяла. Мой муж не пьёт и не курит, курил только во время войн и вчера, когда разговаривал со мной. Но и депортация должна быть гуманной, правда? Женщина… Я не террористка, извините, не проститутка и не наркоторговка, которых во Франции предостаточно.

В Звартноце

У меня на ноге от кандалов образовалась мозоль. Я попросила у полицейских стакан воды и лёд. Сказала, что мне некуда идти. Они не спросили, что я буду делать, просто приветствовали: «Добро пожаловать на родину». Разве это родина, если я ночую на улице?

Муж Нуне остался во Франции с детьми, но в Марселе ему сообщили, что их тоже депортируют в течение трёх-пяти дней.

Я сказала, что у меня есть дети, а они ответили: «Это не наше дело». Мне рассказывали, что детей из армянской семьи забрали, а родителей переселили в другие места во Франции. Нарушение прав, психологическое давление на людей, короче говоря.

Честно говоря, когда меня выводили из самолёта, на мгновение мне стало хорошо, появилось чувство облегчения, я подумала, что нахожусь в своей стране, но это было обманчивое чувство, я снова оказалась на улице, — рассказывает Нунэ, плача.

Ночь озарила асфальт у Звартноца… Таксисты ходили туда-сюда, один из них предложил: «Может, покрутимся?» Поняв намёк, я пригрозила вызвать полицию.

«Как во Франции я сидела на земле, так и в Армении. Сейчас я дома у своей подруги, но не могу здесь долго оставаться. Теперь каждый заботится о своём куске хлеба, о своём стакане воды. Во Франции мы хотя бы знали, что нам дадут кусок хлеба, и жили по закону. В Армении и этого нет.

Я просто хочу, чтобы мой голос был услышан, чтобы справедливость восторжествовала, чтобы муж и дети были рядом. Нет человечности ни там, ни здесь, я просто хочу быть рядом с детьми. Вчера я чувствовала себя чужой в Звартноце, всё казалось хуже, чем два года назад. Я чувствовала себя здесь никем.

Марут Ванян