Lilit Bleyan пишет:
Я не пересекала мост Акари. Мое детство, моя юность, вся моя жизнь не остались по ту сторону моста. Я не выкарывала драгоценные останки с городского или сельского кладбища, чтобы похоронить их в Армении и иногда навещать. Мой сын, мой брат, мой отец, мой любимый не были военными всю свою жизнь, защищая высоты моего села и города, и они не погибли там ни в сентябре 2020 года, ни во время двухдневной войны в сентябре 2023 года.
Я не бросала последний взгляд на дом, который построила своими руками и своими мечтами, лелеяла, украшала каждый уголок, и который был моим единственным пристанищем, не выбирала единственную и самую любимую игрушку моих детей, чтобы со своим скарбом перевезти ее через мост Акари.
Я не бежала из своей деревни, прячась в подвалах вместе с детьми, пытаясь найти безопасный маршрут, по которому я могла хотя бы добраться до Степанакерта. Мне не пришлось ради спасения своей дочурки всего за несколько минут оставить смысл всей жизни, отчий дом, зеленую гору и Гандзасар, который каждый день красил мою жизнь и где на позициях гибли мои братья.
Едва спасшись, хотя и потеряв самый дорогой и единственный любимый уголок мира — свою деревню, я не укрывалась в аэропорту Степанакерта, в неизвестности и страхе, не зная, что произойдет через несколько часов. А мой брат и муж не спешили достать хотя бы несколько литров бензина, чтобы мы могли совершить трехдневное ужасное путешествие до Акари.
Мой брат и муж, мой отец и мой сын не погибли в ту же секунду или позже, получив страшные ожоги в результате взрыва на заправке.
Ад, начавшийся в 2020 году, продолжавшийся и углублявшийся в течение 9 месяцев блокады, а затем достигший своей кровавой кульминации 19 сентября, увенчался взрывом этого адского котла, уничтожившим надежду. И, приняв боль всех этих лет и ужасов, я так и не ступила на этот кошмарный путь к Акари, увидев новые смерти, перепуганных детей и людей, направляющихся в неизвестность три дня.
Каждый день, открывая глаза утром, по дороге на работу днем, отвозя детей в школу и детский сад, занимаясь заботами своей вдесятеро более сложной жизни, я не вижу образов моего далекого, любимого мира, моего самого дорогого города или деревни, вида из окна моего дома, покоя детской комнаты, тепла моего родного дома — моего дома, ключи от которого все еще в моей сумке.
Мне не нужно каждый день приводить себя в чувство, чтобы продолжать жить, печь, мастерить, продавать поделки, чтобы иметь возможность обеспечить себе элементарную жизнь, продолжая жить в своем сознании, где сохраняется самая драгоценная часть меня.
Я всего этого не делала, все это происходило не со мной.
Но я все это чувствую. Каждый день, общаясь со своими арцахскими друзьями, обмениваясь с ними шутками, обсуждая бытовые вопросы, я чувствую каждую деталь, каждую незаживающую рану, как бы они ни старались щадить меня и не говорить об этом. Прикрывая свою собственную рану, они хотят пощадить меня, можете себе представить такое?
Эта рана кровоточит и не заживет еще долго. И это наша общая рана. Потеря Арцаха – огромная, невообразимо большая рана для всех нас. Для всех нас.
И вместо того, чтобы позаботиться об этой ране, как медсестра или врач, залечить ее и пробудить надежду, мы берем нож и вонзаем их?
Куда? В наши собственные сердца?
Кто толкает нас на это безумное самоубийство?
