Живите, люди, берегите свое здоровье!

Прошло два года с тех пор, как арцахцы не дома; они покинули свою страну против собственной воли. Страну, где всё было просто райским. Арцахцы были счастливы, несмотря на то, что враг находится всего в нескольких сотнях метров от любого населённого пункта, а Арцах в блокаде.

После депортации арцахцы не могут найти своё место, и боль утраты усиливается с каждым днём, а если к этому добавляется тяжёлая социальная ситуация, человек оказывается просто не в силах её вынести: он уже измотан и лишён сил бороться. Боль и тоска изматывают душу. Думаю, нашим психологам хватило бы работы с депортированными арцахцами, ведь во многих случаях ухудшение психического здоровья приводит к трагическим последствиям.

Так получилось, что после депортации я продолжаю координировать страницу <<Берд>> в Facebook, которая стала обширной платформой для общения арцахцев, да и просто армянской аудитории. На этой странице люди общаются, делятся друг с другом радостью, болью и горем, узнают друг о друге новости. Люди с нетерпением ждут новых постов, ожидая, конечно, только добрых вестей. Но, к сожалению, очень часто их ожидания не оправдываются. В последнее время среди арцахцев участились случаи преждевременной смерти. Люди умирают, внезапно. У многих случается остановка сердца или они не могут справиться с болезнями. Печально, что смертность среди арцахцев помолодела.

Каждый раз, когда мне звонят с неизвестного номера, я ощущаютревогу. Прежде чем ответить, я думаю: «Неужели я снова услышу о безвременной смерти?» В большинстве случаев моё сердце не ошибается. Знаете, как трудно писать некролог, особенно о людях ещё молодых или средних лет, которых ты очень хорошо знала?

Нет, я больше не хочу объявлять о смерти, хватит. Живите, люди, цените, берегите своё здоровье. Как бы ни было тяжело, преодолевайте трудности. В конце концов, мы пережили большие бедствия, и у нас всё ещё есть великая цель, которую мы должны достичь вместе.

Живите, люди, в конце туннеля всегда есть свет.

Карине БАХШИЯН

Обстрел, начавшийся в полдень 19 сентября 2023 года, продолжался до утра 20-го без перерыва. Было непонятно, кто в кого стреляет и из какого оружия. «Как назло» в тот момент позвонили с BBC и попросили разъяснить, что происходит. Я высунул телефон из окна и предложил послушать самим. «Пожалуйста, уйдите в безопасное место», – сказал мой коллега из Лондона. Были слышны звуки выстрелов из всех возможных видов оружия, от беспилотников до пулемётов. Даже в подвалы спускаться стало бессмысленно.

Помню, как в квартале «Арцах» в Степанакерте девушка сидела в беседке, говорила что-то невнятное и плакала. «Мне уже всё равно, пусть стреляют», – говорила она. Один из соседей сказал, что она сошла с ума, другой настаивал, что в состоянии алкогольного опьянения, ещё один сказал, что её муж погиб.

В подвалах того же квартала царил настоящий хаос: матери, не находя способа заглушить плач своих детей, вынуждены были присоединиться к ним: «Боже мой…» В каждом подвале был мужчина с автоматом; бои уже шли в городе, и не было никакой гарантии, что азербайджанские солдаты уже не вошли в город со стороны Шуши (именно так все и думали, хотя говорили больше об электричестве).

Услышав, что в подвале соседнего двухквартирного дома сформирован «отряд гражданской обороны» и что там есть генератор, я решил пойти туда и зарядить телефон. Там также находился молодой человек в штатском и с оружием. Всеказарменные койки были заняты. Бабушки, женщины и девушки спали, укутавшись в одеяла, а те, кто бодрствовал, кипятили воду, используя энергию дизель-генератора. На столе стояли наполовину пустые банки с вареньем, джемом и мёдом, которые, вероятно, привезли с собой уже депортированные сельчане. Девушки не предложили чай, да и просить было бессмысленно – было ясно, что «еда» предназначена только для «личного состава». На YouTube я наткнулся на микстейп, автор которого создал музыку из звуков артиллерийских выстрелов, а в Степанакерте ее, по сути, играли «вживую». Под слоями цементобетона «музыка» была еле слышна, но, выйдя наружу, я стал полноправным участником «концерта». «Под стены, под стены», — говорю я своему кузену.

Вернувшись домой, я рассказал ему забавную историю времен первой Карабахской войны: как один из наших соседей накрыл голову курткой, когда стреляли из «града». В нашем подвале не было места, да и смысла там оставаться не было. Поэтому мы решили поспать на третьем этаже, надеясь, что стреляют наши. Громкие звуки доносились совсем рядом, но сон нас сморил.

21 сентября, после встречи представителей Азербайджана и Арцаха в Евлахе, в городе восстановили электроснабжение, и распространился ложный слух об урегулировании ситуации. Какое уж тут урегулирование, если люди уже собирали вещи?

Хотя электричество уже было, дети вышли из подвалов во двор, женщины грели чай на дровяных печка и готовили еду, но в городе распространился резкий запах.

Помимо печей, во дворах пылали костры. Я не понимал, что это, пока тикин Флора не объяснила: «Сжигают документы и военную форму» (квартал «Арцах» в основном был населён семьями военных).

«Культ» огня начался ночью, люди сжигали свои советские чёрно-белые фотографии (кто вас узнает на этих снимках), а учреждения – свои архивы. В ту же ночь я заметил большой «пожар» в квартале Арцах и позвонил в Спасательную службу, думая, что пожар вспыхнул на теплоэлектростанции, отапливающей район.

Даже в этом хаосе Спасательная служба Арцаха отреагировала сразу после первого звонка и сообщила, что они уже на месте. Самым подходящим местом для сжигания армейских архивов была котельная в квартале Арцах, и пламя шло оттуда. «Ничего опасного», – заверили спасатели и ушли, хотя в трубах шипел кипяток и казалось, что где-то вот-вот произойдёт взрыв.

Я сказал одному зарубежному СМИ, что если так будет продолжаться, то это будет означать «начало» «конца» для Арцаха. Арцахцы сожгли свою историю, свои документы и уехали. Булгаков говорил, что рукописи не горят. Но разве это так?

Марут Ванян

17 сентября в Барселоне по инициативе центра CIEMEN состоялось мероприятие, посвященное второй годовщине этнических чисток Арцаха.

В мероприятии приняла участие и Сирануш Саргсян, арцахская журналистка, ставшая популярной активным освещением блокады, войны и депортации армян из Арцаха. Она особенно была популярна публикациями на платформе «X» (ранее Twitter), а также статьями и комментариями, адресованными зарубежным СМИ.

В ходе обсуждения Сирануш Саргсян, как и другие докладчики, затронула не только трагедию этнической чистки, произошедшей в Арцахе два года назад, но и проблемы и трудности, с которыми до сих пор сталкиваются вынужденно перемещённые армяне. По её словам, эти проблемы практически забыты международным сообществом и не получают должного отклика и решения даже со стороны властей Армении.

Выступающие также отметили, что политика Алиева по разрешению конфликтов военным путём не встретила серьёзного сопротивления ни со стороны региональных, ни со стороны международных акторов.

«Это не только имело необратимые последствия для Арцаха, но и создало опасный прецедент, позволяющий считать силовое «урегулирование» других конфликтов в мире приемлемыми и обыденными», — было подчеркнуто в ходе мероприятия.

В рамках визита Сирануш Саргсян дала интервью Общественному радио Каталонии и газете El Salto. Ссылки на интервью опубликованы на её странице.

Мариам Саргсян

Мартуни

19 сентября — день, который навсегда останется скорбным днем для всех арцахцев днем так и необъявленного траура. Два года назад никто из нас не мог представить, что после замолчавших пушек от боли будут грохотать наши души, и эту боль будет невозможно заглушить.

В последние дни я часто перечитываю свои записи, сделанные в подвале Мартуни.

Тёплое осеннее солнце согревало нас, мерзнувших в сыром подвале. Изнуренным девятью месяцами недоедания находиться под бомбёжкой было невыразимым ужасом. Дети, которые накануне съели перед сном маленькие кусочки хлеба, побежали к деревьям на которых созревал королек. Мы уже стали одной семьёй и готовили общую еду. Кто-то пошёл за едой, кто-то – за хорошими новостями.

В полночь в мой разум врезалась строка: «Прямой угрозы мирному населению Нагорного Карабаха нет». Я перечитывал её снова и снова, пытаясь убедиться, что это не говорит кто-то по ту сторону границы. В чём разница между тем, кто бросает бомбу, и тем, кто не протягивает руку помощи близкому человеку под бомбёжкой?

Снаряд пробил виноградную беседку, сломал железные прутья и вонзился прямо в асфальт. Глядя на дыру, невозможно было не заметить разноцветные детские качели на заднем плане, детские простыни с розовыми котятами, оставшиеся на веревках для белья со вчерашнего дня. Везде обломки, окна и двери выбиты, повсюду пыль и разруха. Трудно найти ответ на вопрос 15 детей: «Когда мы веренмся домой?»

Сказали, что бомбёжки больше не будет, и завтра будут переговоры в Евлахе.

Мы жадно дышали чистым воздухом, от нас пахло сыростью и ветхостью, но, поскольку всё было неопределённо, решили провести и вторую ночь в подвале. Обедом для детей стали макароны, которые вчера привезли со склада детского сада. Люди плакали и рассказывали, что мэр Мартуни недавно привез их из Степанакерта. Слёзы смешались с едой.

Хотя были слышны приглушенные выстрелы, люди, находившиеся в подвале, спешили разделить горе своих знакомых и друзей, утешить их, узнать какие-либо новости от живых и пропавших без вести.

Разница между днём и ночью в подвале заключается в том, что днем вход тускло освещён, а дети не спят. Вечером на ужин давали половину варёного яйца.

Когда дети засыпали, мы начинали подводить итоги дня. Мы говорили одна за другой. Алина, молодая женщина лет сорока, вспоминала, как во время первой Арцахской войны мать отдала её родственнику, чтобы спасти хотя бы одного из четверых детей. Рузан рассказала мне, что её мать была беременна, и они мыли ковры во время затишья бомбардировок 30 лет назад. Армине родилась в 1994 году, уже после гибели отца.

Война прошлась по всем нашим семьям, и 30 лет её призрак преследует нас. В темноте, с сгущающейся тьмой, приходят сгущающиеся мысли, я вспоминаю крик сестры на другом конце провода: «Мар, они уже совсем близко к Мартуни», и перед глазами всплывают буквы, которые превращаются в непереваренную мысль: «Мы стремимся к тому, чтобы арцахцы жили в своих домах достойно».

Можно ли было после 2020 года употреблять слово «достойно»? Разве что с глаголом «умереть», – читаю я, и на моём лице появляется ироническая улыбка. Если тогда «нам ничего не угрожало», то на самом деле это было настоящее «ожидание сестёр и братьев», которые думали, что приехали навестить родственников…

Льёт дождь, ливень, потолок нашего дома в Коти протекает. Сосед говорит: «Крыша была повреждена обстрелами, здесь большинство домов а таком состоянии».

В этой деревне, наверное, нас понимают лучше- сколько раз они сами, обнимая детей, спасались от снарядов. летевших с другой стороны горы, но счастливы, потому что вернулись домой.

Листая ленту новостей, среди абсурдных материалов, отвлекающих внимание общественности, вижу целенаправленное бегство: ничего не произошло, наша жизнь такая же, как и три года назад.

Надо еще убрать Арарат с герба, отправить портрет Маштоца в архив, позволить «Армянской истории» стать историей Армении, а Армении — стать «реальной Арменией» — лишённой ценностей, безродной и апатичной.

Мариам Саргсян