Аналитикон
Каждое утро в одном из дворов Степанакерта начинается с вопроса соседки Римы: «Какие есть новости?». Пожилую женщину, всю жизнь прожившую в приграничном ныне селе Авдур, а с прошлого года вместе с мужем и сыном поселившуюся в городе, не интересуют промежуточные события, происходящие вокруг Арцаха. Она ежедневно надеется услышать нечто определенное — о конце блокады, о статусе и о том, как безопасно жить в родном селе, когда посты противника в 200 метрах от ее дома. До блокады муж работал на строительстве жилья для вынужденных переселенцев. Теперь, когда с декабря все стройки встали, в семье работает только сын. Рима разбила огород, завела цыплят, но заметно, что в городе ей дискомфортно и тоскливо. Короткие утренние беседы «о политике» уже стали традицией, и, вздыхая, каждую из них она заканчивает стабильно неизменной фразой: «Что будет? Как будет? Ээх…»
В город пришла жара. Возле соседней многоэтажки дети, не дожидаясь Вардавара, поливают друг друга из водных пистолетов и бутылок. Чуть дальше чья-то детская рука нарисовала мелками на асфальте армянский флаг и вывела рядом на русском: «Мы армяне!»
На дорогах для пешеходов последние дни постоянно горит зелёный свет, а для машин — жёлтый. В другом режиме работы светофоров надобности нет — автотранспорта, что на ходу, в городе слишком мало. Зато всё больше становится велосипедистов. Поговаривают, что то там, то здесь видели ишака.
Ещё говорят, что то там, то здесь в магазинах бывает мацун и сметана. Но это явно только для счастливцев. Всем остальным удается только встречать пока ещё не распроданные привозные майонез, кетчуп, сыр лори, чай и кофе. Из местных товаров на полках вермишель и баночки варенья. В морозильниках магазинов картина везде одинаковая — местное мороженое и коржи для пиццы. Последние не пользуются спросом — ведь других ингредиентов для пиццы не найти. А за молочными продуктами нужно рано утром идти на фабрику «Арцах кат» и стоять в большой очереди.
Встретившаяся приятельница приглашает к себе на кофе в маленький частный дом с участком. Вдоль дальней стены двора сложена кипа тонких деревянных листов со смолой. «Друг мужа поменял полы, старые снял и отдал нам для розжига печки. Можно сказать, что нам повезло — ведь из-за того, что нет топлива, дров не достать, а эти листы сыновья разрежут и будем использовать, когда похолодает». Ирина делает экскурсию по саду: «Вот тут я зелёный лук посадила, тут грецкий орех созревает, здесь гранат, а вот наше сладкое — шелковица». С натянутого под деревом полотна Ирина собирает упавшие белые ягоды. «Сахара нет, зато тута есть, угощайся», — подключается ее муж Давид. — «Так ведь это временное удовольствие, уже последняя ягода сходит». — «Ничего. Главное, что сегодня она есть».
На городском рынке тоже вспоминают про сахар. «Когда нам привозили продукты, я впрок купила и подсолнечное масло, и сахар, а теперь — вот, с полкило осталось». Наира, одна из женщин, что печет женгялов хац и тертерук, протягивает пакет: «Это всё. Значит, скоро придётся забыть о тертеруке. Да и про женгялов хац тоже — масла осталось на три дня». «Мука тоже заканчивается, — говорит ее соседка Лесмония. — У нас пять женщин работают, пять семей обеспечивают, но если ситуация не изменится, то придется закрыть точку и сидеть дома. Как будем жить, не знаю. Но всё равно надеемся на лучшее. Надо верить. Может быть, откуда-нибудь лучик солнца нам засветит…» Лесмония — местная звезда: после войны не раз давала интервью журналистам, всегда выступала бодро, энергично. Со временем ее энтузиазм ослаб, взгляд потух, но «надежда умирает последней» — повторила она дважды.
Лучи солнца пробивают пустые стеклянные холодильники, где раньше лежало мясо. Теперь на базаре мяса мало, и пустых столов намного больше, чем заполненных. Пучок кинзы 600 драмов? В любом случае надо брать — для кормящей мамы, которая любит эту траву. Впереди — разговор с близкими, кто пережил первую войну и блокаду, о том, этично ли в нынешней ситуации торговать по таким ценам.
Но это потом, а сейчас — очень хочется мороженого, причем именно в «Туманян’с». Надо поддерживать тех, кто поддерживает детей, и к тому же побывать на занятии по вышиванию.
После войны Кристин с мужем арендовали территорию и открыли кафе домашней кухни. Но не только кафе — территория работает как площадка для занятий с детьми. Дважды в неделю сюда приходят дети, в том числе и особенные, заниматься со специалистами. Мечта Кристин — открыть в Арцахе инклюзивный детский сад, чтобы дети с особенностями могли развиваться и не были ограничены в общении, — остаётся мечтой, но даже в послевоенных и блокадных условиях она пытается помогать таким детям и развивать инклюзивное образование.
Блокада сделала семью Кристин разделенной. Она не может видеть свою мать и двух детей, которые учатся в Ереване: дочь-студентку и сына-старшеклассника. Обнимая чужих детей, она не может обнять своих. Даже когда была возможность проехать по коридору, она принципиально не воспользовалась ею: протянуть свой паспорт тем, кто с 12 декабря контролирует дорогу, — значит признать подчинение им, а это для нее табу.
На этот раз в «Туманян’с» дети репетировали, чтобы принять участие в глобальном проекте GSN. Вернее, педагог по вокалу Гога подбирал тональность для будущей записи песни детского хора. На спевку пришли не все – в городе по выходным теперь не ходит общественный транспорт, и кто-то не смог добраться.
«Этот проект связан с ООН, — рассказывает Кристин. — Там будут участвовать 17 стран по 17 темам. Наша тема — «Борьба с неравенством». Мы должны использовать любую возможность, чтобы заявлять миру о том, что дети Арцаха имеют те же права, что и дети других стран, и эти права не подлежат нарушению независимо от того, в признанной или непризнанной стране они живут. Арцахские дети, чьи права безжалостно нарушаются, должны быть защищены. Наши немецкие друзья предложили нам участвовать в этом проекте, считая, что Арцах должен быть представлен как одна из 17 стран, таким образом в некотором роде это станет его признанием».
Ребятам предстоит серьезная работа по записи песни и участию в проекте. А Кристин предстоит неведомо откуда брать силы, чтобы после тяжёлых рабочих дней, проведённых постоянно на ногах, пешком возвращаться домой.
На площади скопление единственных машин в городе, которые обеспечивают активный трафик. Это детские электромобили. Пока что они стоят в ряд и ждут своих водителей. Вечером сюда стекутся семьями горожане, и движение станет плотным. В то время как на улицах Степанакерта автомобили стали редкостью, и каждый из них обращает на себя внимание.
В выходные город опустел без жёлтых рейсовых автобусов. Хотя один жёлтый автобус всё-таки ходит. Это двухэтажный туристический автобус «Гандзасар тур», который возит желающих с площади к памятнику «Мы – наши горы» и обратно. Это культовое место города не может оставаться без людей – слишком сильна любовь горожан к своим туфовым «дедо и бабо». Вот он пронесся мимо Пятачка, мимо жёлтых светофоров проспекта Азатамартиков, мимо школы N#7, где сейчас никого нет, а ещё вчера под палящим солнцем толпились десятки женщин с детьми, чтобы, согласно новому распорядку, получить полкило сахара и половину бутылки подсолнечного масла на одного ребёнка. Это норматив на месяц и единственный шанс иметь в доме эти продукты.
Блокада диктует новые правила. Одно из них – не выходить из дома без пакета для хлеба: целлофан теперь тоже в дефиците. Но в любимой пекарне «Маяк» в пять вечера не оказалось и хлеба. «Теперь у нас хлеб раньше кончается. Люди стали брать больше хлеба. Нам даже лимит пришлось ввести — не больше двух в руки. Но как откажешь сельчанам, которые специально, на автобусе, приехали в город за хлебом, потому что у них закончилась мука, а новую ещё не привезли? Видно, что многие нуждающиеся, многодетные, приходится давать им по 10 штук, поэтому и заканчивается теперь хлеб намного раньше», — объясняет работница пекарни и добавляет: «Вы завтра приходите, у нас и сладкое будет, мы печём печенье из теста, где не требуются яйца, — из песочного, слоёного. Яиц уже давно не получаем, их нигде нет, ведь птицефабрика закрылась…»
Чашка кофе на крыше гостиницы «Европа», откуда открывается дивный вид на город и окрестности, тем более на закате, стала утешительным завершением дня. Ее принёс общительный парень лет 25, как выяснилось, по имени Валера.
«А я бы купил коня. Я серьёзно, — делится Валера. — Бензина, газа нет, но передвигаться нужно не только пешком». Валера – репатриант. Он родился в Степанакерте. До 2018 года жил в России, а потом семья осознанно решила вернуться на родину.
«Знаете, что бы ни происходило, как бы ни было трудно, ни разу никто из нашей семьи не пожалел, что мы здесь — ни раньше, ни во время блокады. У нас есть российское гражданство, и мы сто раз могли выехать, но мы не хотим. Вот, говорят, продуктов нет — есть только лоби и картошка. Но ведь из картошки можно приготовить три-четыре разных блюда, и из фасоли тоже. Видели картинку «Арцахское меню»? Картошка жареная, печёная, вареная и пюре. Лоби варёный, тушёный, фасолевая хашлама, — смеётся Валера. — А ещё у нас арбузы местные продаются и даже дыни, правда, дорого».
Но и это была не последняя встреча за день. По дороге домой привлекла внимание громкая народная музыка. Оказалось, возле театра Мариам проводит урок национальных танцев. Около 30 человек, взрослые и дети, под руководством Мариам разучивали движения. Когда урок закончился и уже стемнело, некоторые не спешили уходить и продолжали тренироваться.
Мариам называет это не просто уроком, а танцетерапией. «Мы находимся в состоянии стресса, а танец — лучшая терапия для нас, потому что танец у нас в крови, он имеет идею и смысл. Вернувшись в Арцах после войны, потеряв свой дом и город — Шуши, первое время мне было плохо, я не чувствовала себя в безопасности, и именно танец вытащил меня из этого состояния. Если бы я не вернулась к занятию танцами, я могла бы уехать из Арцаха. Но я справилась с помощью танца и теперь помогаю другим. Главное, что я вижу результаты. К нам может присоединиться абсолютно любой человек. В Ереване подобное есть на Каскаде, а теперь есть и у нас.
Ещё одно блокадное правило — следить за уровнем зарядки в телефоне, чтобы всегда был запас на фонарик и во время очередного отключения света можно было спокойно дойти до дома.
А потом как гром среди ясного неба грянула весть: включили газ. Кто-то поверил, обрадовался, но большинство не усомнились, что это не надолго. И оказались правы: полсуток не прошло, как газ снова выключили. И это тоже о стабильности. И о жёлтом свете режима терпения и ожидания.
Женя ЕНГИБАРЯН
Журналист-фрилансер
Степанакерт
